Как мы видим, против Uznews.net ополчилось НДУ, группы исламистов, требующих особо отношения к ним…
Тулкину и другим дорогим коллегам-журналистам
Пространства для свободы слова и мнений в Узбекистане оказалось еще меньше, чем я думала, и это должно волновать не только меня, но и моих коллег-журналистов.
Галима Бухарбаева
Будь в Узбекистане сильное сознательное гражданское общество и соответствующая пресса, мне не пришлось бы писать эту длинную (извините за это) статью.
Но у нас дела, как выясняется, обстоят совсем плохо и гораздо хуже, чем думалось раньше.
Это не идет ни в какое сравнение к примеру с Россией, которая даже охваченная ложной эйфорией от захвата Крыма и возможности отсечения и других частей Украины, оказалась достаточно здравой и просто нормальной, чтобы защитить двух оскорбленных журналистов.
Когда 18 апреля в российской Госдуме лидер ЛДПР Владимир Жириновский низвел женщин киевского Майдана и бравших у него интервью журналисток до уровня самок, ведомых лишь сексуальными позывами, даже для него, не знавшего моральных преград, это оказалось “перегибом”.
Жириновский, в свойственной ему скандально-истерической манере заявил, что женщин на Майдан в Киеве гнало “бешенство матки”, “зверь между ног”, в моем же случае лидер оппозиционного Народного движения Узбекистана (НДУ) Мухаммад Салих помнится писал, что мои статьи плод “активизации либидо” — по смыслу все сходится.
Далее лидер ЛДПР хотел показать на деле как надо обращаться с женщинами: призвав на помощь пару ребят, он начал толкать их на журналисток, заставляя целовать и насиловать их, мол, они только этого и хотят, при том, что одна из них была беременной.
Через секунду восприятие это сцены изменилось, одна из журналисток заступилась за свою беременную коллегу, за что немедленно была названа Жириновским “лесбиянкой” — неудивительное совпадение в мышлении брутальных психов — совсем недавно НДУ обвинило и меня в нетрадиционной связи.
“We are better than that”
Но выходка Жириновского не осталась незамеченной в российском обществе, оно с него спросило.
И это самое важное, единственное, что имеет смысл и значение — способность общества сопротивляться грязи, устанавливать более высокие стандарты и ценности и защищать их.
Уже 20 апреля в программе “Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым” Жириновский извинился. Он признал, что “перегнул палку”.
У нас же в узбекистанском обществе преград моральных и нравственных похоже маловато, они и вовсе не существуют для некоторых, если оскорбления не касаются его/ее лично, а тем более направлены на человека, который ему/ей чем-то не симпатичен.
И мы так далеки от возможности произнести фразу, которая часто звучит в устах президента США Барака Обамы, которая мне очень нравится:
“We are better than that” — “Мы лучше, выше этого” — в ответ на грязные и низкие выпады, которые тоже случаются в американской политике, но там общество начинает немедленно это обсуждать, затем себя стыдить и подправлять, извиняться и вновь подниматься на планку выше, достойную его.
Зато едины в ненависти
Но зато у нас можно наблюдать единение в ненависти, как это чудесным образом произошло сейчас между Службой национальной безопасности (СНБ), Народным движением Узбекистана и рядом правозащитников.
И предметом их взаимной ненависти стала я, посмевшая высказать свое мнение, отличное от генеральной линии мышления и оценки, прочерченной в умах людей режима Ислама Каримова и его вроде бы противников.
И их мишенью становилась отнюдь не моя позиция, которую можно и нужно оспаривать, и даже аргументировано разнести в пух и прах, а я как личность, и сайт Uznews.net, с которым недвусмысленно призывали покончить.
Возмущение вызвали многие написанные мною статьи, к примеру, та, в которой я защитила Гульнару Каримову, опальную дочь президента Узбекистана.
Могу понять по этому поводу негодование СНБ, но людей из правозащитного лагеря понять… в принципе тоже можно, но принять — увольте.
Разоблачала в зените ее силы и власти
Я наверное одна из немногих, которая может сказать, что последовательно критиковала и использовала каждую возможность для разоблачения Гульнары в зените ее силы и власти, когда она и была, возможно, смертельно опасной.
Алишер Ильхамов из Фонда открытого общества (OSF), который написал, что сайт Uznews.net стал продолжением Твиттера Гульнары, должен помнить, как на нашей встрече в Берлине в 2008 году я призывала его начать кампанию против нее, тусующейся со всеми знаменитостями, будучи представителем кровавого режима — послом в ООН в Женеве и в Испании.
В ответ прозвучало — мол, почему вам самой это не делать, хотя я объясняла, что журналист не может сам организовывать кампании и писать о них. Но понятно — загребать жар чужими руками — дело безопасное.
Другой диссидент поэт Ядгор Обид, проживающий в Австрии, недавно смешавший с грязью болеющую в Узбекистане Малохат Эшанкулову, распространив клевету, что она притворяется, при встрече со мной в Амстердаме, возможно тоже в 2009 году, сказал, что боится связываться с Гульнарой, что она может убить его.
Это был ответ на мое предложение подать на нее в суд за исполнение без его разрешения написанной им песни “Унутма мени” (“Не забывай меня”). Свидетель этого разговора Хамид Исмаилов, директор Центрально-Азиатской службы Би-би-си.
Попытки добиться хоть одного комментария от авторитетной организации Human Rights Watch на появление узбекского посла Каримовой на выставке ювелирных изделий в Базеле, на Каннском кинофестивале, на Неделе моды в Нью-Йорке в 2010 году — чуть не обернулись ссорой с ее представителями.
Эта организация стояла на позиции, что Гульнара всего лишь дочь диктатора и не отвечает за политику отца. Хотя она была послом, а бюджет ее бизнес-империи очевидно переваливал за миллиарды долларов.
Но мы продолжали сами задавать неудобные вопросы, добиваться ответов от всех организаций, с которыми сотрудничала Гульнара, как Chopard, amfAR, Mercedes-Benz и других.
И это, как выяснилось позже, имело эффект, Гульнара на пресс-конференциях в Ташкенте в 2012 и 2013 годах говорила об Uznews.net, и участвовавшие в них журналисты рассказывали, что она была не на шутку зла на меня и сайт.
Поворотный 2011 год
Но многое начало вдруг меняться в 2011 году, Human Rights Watch решила подвергнуть критике очередное участие Гульнары на Неделе моды в Нью-Йорке, один пресс-релиз предрешил ее участь, ее изгнали с подмосток.
Что случилось, почему этого нельзя было сделать годом раньше, этот вопрос меня так интересовал, что я пошла брать интервью у нового директора проектов в Европе и Центральной Азии Хью Вилльямсона в Берлине на последних днях беременности.
Не помню его точного объяснения, скорее его и не было, но он был новым человеком в организации и конечно не мог отвечать за прежнюю политику.
После падения Гульнары осенью 2013 года, когда она продолжительное время подвергалась оскорблениям в Твиттере, самым отвратительным унижениям, прежде всего как женщина, лично для меня наступил момент сказать: “Мы лучше этого”.
Если для кого-то такие моменты не наступают никогда, то это действительно должно стать его/ее проблемой. Очевидно, что у них большие проблемы с внутренними органами, что расположены в грудной клетке и черепной коробкой.
Какие судьи мы?
Как журналист и главный редактор я обязана задавать вопросы, смотреть на ситуации под разными углами и провоцировать общество на дискуссии и поиск ответов.
У нас сейчас возникла возможность судить, хотя бы теоритически, одного из представителей Каримовых, низверженного на наших глазах, — мне интересны вопросы:
А как судить будут те, что считает себя оппонентами режима Каримова? Какие судьи мы? Могут ли Каримовы и другие представители режима рассчитывать на права человека?
Ответ, который я вижу пока, что многие оппоненты, дай им власть, стали бы такими же как Каримов, они так же отказывают людям в сохранение их достоинства и если бьют, то только ниже пояса.
Уважаемая и любимая мной правозащитница Мутабар Таджибаева, едва заикнувшаяся, что права человека, если мы принимаем их универсальность, распространяются и на Гульнару и ее людей, подверглась такой травли, что ее подорванное в тюрьме пытками здоровье еще более пошатнулось.
И эти издевательства над ней творит уже не режим Каримова, а те, кого она считала своими коллегами, единомышленниками, презрев ее заслуги, ее суть, ее мужество и ее страдания.
Правозащитная деятельность
Что касается заслуг других правозащитников, уважая их дело, хочу напомнить, что я была первой, кто поднял тему использования детского труда в Узбекистане на высокий профессиональный уровень.
И для этого мне не нужны были выделенные гранты, меня не нанимали заниматься проблемой детского труда, я сама увидела проблему и решила что-то сделать.
В октябре 2004 году я организовала от начала до конца уникальную фотовыставку о детском труде, пригласив немецкого фотографа Томаса Грабку. В фотосъемке ему помогали мои коллеги в Карши, Самарканде, Фергане.
С огромным трудом мы нашли место для ее показа — только покойный худрук театра “Ильхом” Марк Вайль решился ее повесить в своем выставочном зале, и она провисела в центре Ташкента две недели! Затем эти фото были подкреплены обширным журналистским расследованием.
Если сегодня тот же Фонд открытого общества гордится расследованием принудительной стерилизации женщин в Узбекистане, я и мои коллеги были первые, кто сделал это расследование весной 2005 года, и у нас были реальные имена, адреса и фото жертв.
Параллельно в это же время мы боролись за освобождение Ахматжона Адылова, я поставила амбициозную цель освободить его 1 мая 2005 года, на 80-летие, вызвав слезу умиления у его брата, дорогого Мухсина-аки. Ахматжон Адылов вышел на свободу в 2008 году.
13 мая 2005 года — я стала главной свидетельницей Андижанской бойни. А затем и защитником и голосом этого расстрелянного города. Я помню, как 14 мая, после того, как нас арестовали в Андижане и повезли в милицию, один мой ташкентский коллега спросил меня: “Галима, а что нам теперь будет?” — я ответила: “Пусть переживает Ислам Каримова что будет, ведь это он убивал людей”.
Вернемся к моим нынешним статьям.
Обид-кори Назаров
Обид-кори Назаров — другая тема, которая вызывает повышенную ненависть ко мне и соответствующий шквал грязи и низостей.
Она натыкана табу, которые почему-то я должна принять. Оказывается, написать о том, что в организации Назарова женщины не могут изучать шведский язык наравне с мужчинами — это преступление, оскорбление ислама.
Я стою за право исламистов быть такими какие они есть, но я, как журналист и свободная пресса, имею права и должна задавать вопросы, видя их образ жизни, ценности и запреты, ведь завтра это все может разрастись до масштабов страны.
Возможно, это большая ирония, но мое восприятие Обида-кори Назарова во время нашей встречи в Швеции в декабре 2007 года складывалось и под воздействием бывшего коллеги из Кашкадарьи Тулкина Караева, тоже получившего убежище в этой скандинавской стране.
Именно его жалобы, что Назаров не стал с ним молиться, побывав гостем в его доме, вызвали у меня недоумение, и что называется обиду за Тулкина.
Традиционный мусульманин vs…
Но после опубликования мной статьи “Защищать Обида-кори Назарова и бороться с его идеями”, где я упомянула опыт Тулкина, как свидетельство того, что Назаров делил людей даже внутри ислама, я увидела его опровержение, что имам никогда не был у него дома, и мне он не жаловался на его отказ молиться с ним.
Я позвонила Тулкину для разговора, и что вы думаете, поговорив с ним, я вновь убедилась в верности выдвинутого тезиса в статье.
“Я традиционный мусульманин”, — несколько извиняющимся тоном объяснял по телефону Тулкин Караев.
Его самоидентификация в исламе должна была объяснить, почему в конечном итоге у него не сложились отношения Назаровым и его последователями, в 2011 году во время очередной встречи с имамом они окончательно разошлись.
Но я убеждена в том, что Тулкин не должен извиняться и чувствовать себя “белой вороной” за то, что исповедует узбекский традиционный ислам, но именно так он себя ощущал, столкнувшись с организацией Назарова.
Без единого желания задеть имама, находящегося два года в коме после покушения на него в Стремсунде, хочу лишь еще раз утвердить, что случай Тулкина указывает, что религиозные организации вроде Обида-кори Назарова противопоставляют людей друг другу.
И мне совершенно безразлично веление ли это салафизма, который Назаров и его люди исповедуют, или чего-то еще, так как в остатке неоспоримое — отчуждение и вражда.
Я хочу, чтобы различий между людьми, которых на самом деле не так много, не становилось больше из-за внушаемых нам некими духовными лидерами идей.
А мы наоборот находились в поиске общего, рушили разделяющие стены и границы, а значит шли по пути искоренения конфликтов, к свободе идей, мыслей, а значит к созиданию, прогрессу.
Ужин или чаепитие
В разговоре с Тулкином мы выяснили несколько моментов. По телефону он не был столь категоричен, заменив утверждение, что Назаров “никогда” не был у него дома, на “не помню”.
А затем признался, что его жена Улдона напоминает ему, что я и Назаров были у них в гостях вместе, и даже вспоминает мой спор с одним из людей Назарова, который даже вывел его из себя.
Более того, Улдона, бывшая журналистка Карши-ТВ, с которой я познакомилась еще в 1998 году, когда приехала проводить к ней на станцию тренинг с Internews, напоминает мужу и о ее собственном состоянии.
Как рассказал мне Тулкин, она вспоминает, как тщетно пыталась поздороваться у порога с Назаровым, но имам не дал ей этой возможности, ни разу не посмотрев на нее. “Она очень удивилась”, — говорит мне Тулкин.
Что касается нашей ссоры, которая в моем случае не изменила моего глобального уважительного и доброго отношения к Тулкину ни на грамм, я напомнила ему, что причиной тому стал он, растрепав на следующий день то, что ему по-дружески доверили.
Журналистика и мы, журналисты
Позвонив во второй раз Тулкину, я сделала то, на что в первый раз у меня не хватило духу — я извинилась. Так как можно быть по сути правой, но не уметь облачить свою правоту в правильную форму и обидеть человека.
Я хотела бы, чтобы Тулкин принял мои извинения, так как общаясь с ним даже о спорной вещи, я слышала и чувствовала суть хорошего человека, моего старого коллеги и товарища, который остался верен себе, своим независимым суждениям и принципам.
И именно из-за этого, нашей способности видеть фальш, смотреть на вещи критически, отстаивать свое — я наблюдаю это у многих журналистов в изгнании — мы превращаемся в отшельников или волков-одиночек.
Но пока мы бродим одни, наше пространство — главным условием которого является свобода слова — сокращается.
Все подались в цензоры и гонителей
Сегодня в роли цензоров и гонителей свободы мнений выступает не только режим Ислама Каримова.
Как мы видим, против Uznews.net ополчилось НДУ, группы исламистов, требующих особо отношения к ним и их темам, так как они верующие; некоторые правозащитники, убежденные в своем праве указывать другим как писать, как мыслить.
И действуют они в отношении журналиста, выразившего свое мнение, очень похожими на каримовский режим средствами.
Проживающая во Франции правозащитница Надежда Атаева призвала организовать экспертизу статей Uznews.net, припомнив видимо свой опыт нахождения внутри коррумпированной системы Каримова — в Узбекистане засылают “контрольную проверку” против предприятий и фирм, которые намерены больше “доить” или ликвидировать.
Глупо грозить журналисту, который на протяжении многих лет способен поднимать самые острые темы Узбекистана, противостоять диктатуре Каримова, создать и поставить на ноги свою информационную службу, с которой все, несмотря на любовь или ненависть, считаются, — проверкой, и уж тем более кляузой.
В моей шкале ценностей убежденность в абсолютной необходимости свободы слова и мнений для вырывания Узбекистана из сегодняшнего мракобесия и насилия — сильнее и превыше всего прочего.
И это я буду отстаивать и защищать, пусть одна. Я смогу. Но я надеюсь, что рядом со мной встанут мои коллеги, осознав сужение нашей свободы слова уже и за пределами Узбекистана.
И на поддержку коллег, как это сделали россияне в защиту своих журналисток, столкнувшихся с низостью и хамством Жириновского уровня НДУ, тоже хочется рассчитывать, если честно.
Галима Бухарбаева — главный редактор Uznews.net
Оригинал читайте на Тулкину и другим дорогим коллегам-журналистам
Добавить комментарий