Бахтиёр Хасан: «В тот день Андижан пережил войну»
СПЕЦИАЛЬНЫЙ РЕПОРТАЖ
Uznews.net – 13-ое мая 2005 года – черная дата в истории Узбекистана. Кровавый день, который продолжает жить в андижанцах, несмотря на изощренную ложь режима Ислама Каримова, как и в пасторе андижанской церкви, поделившемся своими воспоминаниями с Uznews.net.
Бахтиер Туйчиев – пастор Андижанской христианской церкви для Uznews.net
В ночь с 12-го на 13-ое мая я услышал грохоты, и первое, что подумал: где-то что-то упало. Но уже через несколько минут грохоты продолжились, и уже можно было расслышать отчетливые звуки стрельбы.
Я вышел на веранду и совершенно точно различил выстрелы из автоматов и пистолетов — все звуки шли со стороны тюрьмы, расположенной всего лишь в двух автобусных остановках от моего дома на улице Семашко.
Первое, что пришло в голову, это что из тюрьмы, видимо, сбежал преступник, и охрана бросилась за ним в погоню. Но выстрелы продолжались с такой частотой, что подумалось, там произошел групповой побег заключенных.
Уже скоро мимо моего дома пробежала небольшая группа людей, потом еще — они все неслись в сторону третьего микрорайона. Как выяснилось позже, это были заключенные, вырвавшиеся на свободу из тюрьмы.
Утром меня разбудила моя мать, которая сообщила, что ночью произошел захват областного хокимията, и теперь рядом с ним, на площади Бобура идет большой митинг — народ говорит о своих проблемах, а власти бездействуют, поскольку потеряли контроль над городом.
По словам других моих родственников, люди жаловались на то, как их обдирают коммунальщики, не предоставляя им при этом никаких услуг, и люди которую зиму мерзнут в своих домах без газа и света.
Быстро одевшись, я вышел на улицу с намерением идти в центр города. Но дорога к областному хокимияту была закрыта, и мне пришлось идти пешком до тюрьмы — это заняло всего минут десять.
Там я увидел, что отряд милицейского спецназа окружил один многоэтажный жилой дом, а от стоявших поблизости людей я узнал, что там прятались террористы. Я подумал, что, если в квартире спрятались даже 50 террористов, им все равно не уйти, так как военных было намного больше.
Вскоре военные начали стрелять, мы все пригнулись, один милиционер кричал в рупор, что дом окружен, и прячущиеся должны сдаться, что их никто не будет трогать. Толпа зевак, при этом, еще умудрялась шутить: один чудак бросил на крышу дома камень, и от произведенного им грохота все снова пригнулись, а потом засмеялись этой шутке. Я подумал, какие тупые люди.
Позже я узнал, что вооруженной до зубов армии министерства обороны, внутренних дел, спецназу в том доме противостояли, а вернее, в нем укрывались всего шесть человек, и они все были убиты.
Единственной остававшейся открытой на пути к площади Бобура была дорога через район Чор-Гузор. Там, откуда ни возьмись, появилось маршрутное такси, предложившее довести до хокимията за 300 сумов, хотя, ежедневная плата была всего 100. Я решил идти пешком по улице Богдана Хмельницкого.
По ней я дошел до проспекта Навои, где у здания Службы национальной безопасности (СНБ) увидел танки и бронетранспортеры. Я думал о том, что добром все это не кончится: если победят власти, то каждого участвовавшего в пикете засадят, минимум, лет на пять в тюрьму. Стоит ли мне идти туда, размышлял я.
После минуты раздумья все же решил идти. Но, сделав несколько шагов, услышал окрик в свою сторону: «Стой! Куда идешь?»
Я обернулся — ко мне со стороны СНБ шли двое молодых солдат, за ними стояли еще около 50 у здания СНБ. Я подумал, что сейчас заберут. Они попросили меня предъявить документы, я показал им паспорт и удостоверение пастора. Посмотрев их внимательно и связавшись с кем-то по рации, минут через десять меня отпустили.
Я продолжил свой путь к площади. Не знаю почему, но чем ближе к ней я подходил, тем смелее себя чувствовал — такое ощущение, что волнения поднятого в городе восстания против режима перешли и ко мне, окрылив меня и придав мне силы.
На площади Бобура я увидел народ. Народ и больше никого. Но вокруг — горевшие машины, которые пыталась разобрать на части группа цыган, дымились здания кинотеатра имени Бакирова, театра имени Ахунбабаева.
Уже на площади я услышал знакомый голос. Женщина, выступавшая в центре толпы с мегафоном в руке, была моей тетей, женой маминого брата, с которой он развелся много лет назад.
Насиба-опа, которую я не видел 16 лет, говорила с трибуны, что власти должны ответить на вопросы людей, обратить внимание на проблемы и нужды, и пока они это не сделают, никто из них не уйдет с площади. Это было удивительно — никогда ранее не подозревал в ней такие способности и такие мысли и идеи!
Я слушал свою бывшую тетю, а в небе над людьми, которых собралось не меньше десяти тысяч, пролетали вертолеты. Надо сказать, что с утра площадь уже не раз подвергалась обстрелу, и количество убитых демонстрантов уже тогда превысило двадцать человек, причем, их никуда не уносили, а просто накрывали белыми простынями. Я видел также, как повстанцы арестовывали милиционеров и заводили их в здание хокимията.
Было удивительно слушать выступления людей, которые жаловались на несправедливость властей, на бедность, на безработицу, на хлопковое рабство.
Около 16 часов я решил вернуться домой, чтобы лучше подготовиться к наблюдению за демонстрацией, подумав, что нужно одеться теплее, так как погода начала меняться, и обязательно взять с собой цифровую камеру.
Дома я попросил жену быстро приготовить мне поесть, сказав, что ухожу на площадь на всю ночь. Жена спросила, когда точно я уйду, и я ответил ей, что в течение часа. Затем начал собираться, взял фотоаппарат и камеру, надел непромокаемые брюки и куртку.
Пока собирался, рассказывал жене о том, что происходит на площади, что там идет «оранжевая революция», как в Киеве, или протест, как в Кыргызстане. Народ, говорю, собирается, требования выдвигает конкретные. Остальное расскажу завтра, сказал я жене.
Вышел из дома, примерно, около 17 часов, экипированный, как для участия в «оранжевой революции», жена даже заботливо завернула мне бутерброды и бутылку колы. Мобильный телефон работал, но как-то странно, я мог получать звонки только из Андижана — видно, связь уже была ограничена.
Вдруг я услышал выстрелы (в это время я был возле Дома быта). Тогда я повернул в сторону района Чор-Гузор, где мне навстречу выбежали двое ребят — они были взмыленными от бега и, задыхаясь, начали говорить мне, чтобы я не шел на площадь — там всех убивают.
Я спрашиваю: «Кто кого, штурм начался?». Отвечают, что войска открыли огонь по народу, что люди бегут в разные стороны, что стреляет в них спецподразделение МВД «Барс». Я спросил их, куда они бегут, и они ответили, что домой.
Я позвонил одному брату из церкви. Он был просто обезумевшим, начал кричать на меня, а в таком тоне в нашей церкви никогда не разговаривают, но он был в панике, кричал мне, чтобы я немедленно шел домой.
«Вы что, хотите умереть? – кричал он мне. – Бахтиер-ака, в наш дом попала пуля, везде стреляют, вы что, не слышите, всех убивают! Вы видите, все небо в пулях, они над нашими головами!»
Действительно, все небо стало серым от пуль и от начавшегося сильнейшего дождя. Было ощущение, что дождь шел из пуль. Вокруг меня бегали в панике люди. Одна женщина подошла и сказала, что я там делаю, что мне нужно срочно бежать домой, прятаться, и пошла дальше…
Потом стало еще страшнее. Были отчетливо слышны пулеметные очереди. Повторяю — ПУЛЕМЕТНЫЕ! В людей стреляли из пулеметов. Я побежал домой. По дороге я говорил себе, что началась война. Было ощущение, что на Андижан напала армия и уничтожает всё и вся.
Дома включили телевизор — местные каналы молчали. По российскому каналу ОРТ в 23 часа сообщили, что в Андижане беспорядки, а вся страна находится в информационной блокаде. Один российский мусульманский лидер сказал, что режиму Каримова наступил конец.
Рано утром я вышел из дома, чтобы вновь вернуться на площадь. Но туда дорога была закрыта. Я добрался до улицы Чулпон и там услышал, уже на подступах к ней, рыдания людей, в основном, женщин.
Я был в шоке от открывшейся передо мной картины. Везде лежали трупы или части тел. Некоторые тела были без голов — крупнокалиберные пули, пущенные в ход против людей прошлым вечером и ночью, разрывали тела и головы людей на части. Поэтому можно было видеть лежащие на асфальте мозги, внутренние органы.
Везде кровь и куски мяса… Таким стал Андижан…
Мирный народ подвергся расстрелу, расстрелу без суда и следствия. Среди невинных жертв – старики, женщины и дети.
На лицах людей я читал шок, они действовали как во сне, понимая, что случилось, но не в состоянии это случившееся перенести. На улицах стоял плач.
Я видел людей, искавших среди трупов своих родных. Увидел мать с двумя подростками – девушкой и юношей, которые пытались поднять тело молодого парня. Как выяснилось, это был их сын и брат.
Я посоветовал им постелить простынь, потом взял труп за плечи, а они — за ноги. Так мы положили его на белую простынь и понесли. Оказывается, они жили на улице Найман, и я им помог дотащить тело до Сайской остановки. Они поблагодарили меня и сказали, что теперь будут ждать машину.
Отойдя от них, я почувствовал, что меня всего трясет, и я никак не мог унять эту колотившую меня дрожь…
Автор: baht.hasan
http://milliyburch.blogspot.fr/2013/05/blog-post_12.html
Добавить комментарий