Горбачёвская перестройка и гласность обнажили большей частью искусственно созданные советским режимом межнациональные проблемы, которые кроме всего прочего и способствовали сепаратизму союзных республик и стремительному развалу Советского Союза.

Будучи в числе многочисленных журналистов неравнодушных к взаимоотношениям людей разных национальностей и вероисповеданий, я планировал снять фильм на эту злободневную тогда, как впрочем, и сегодня острую, неоднозначную тему.

В 1989 году за три месяца до кровавых событий в Фергане на киностудии «Узкинохроника» по моей заявке готовился к запуску в производство документальный фильм «Меньшой брат» посвящённый межнациональным отношениям в СССР. Пока изучал необходимую информацию и писал литературный сценарий произошли ферганские погромы.

Два дня мне пришлось убеждать директора киностудии Даврана Салимова, что следует срочно выехать на съёмки в Фергану. Наконец, когда 6 июня Салимов дал согласие на командировку, мы с оператором Гайратом Шукуровым и водителем Валерием Кан получили необходимую киноплёнку, съёмочное и звукозаписывающее оборудование и вечером попытались вырваться из Ташкента.

Но не тут-то было. Из-за дефицита бензина пришлось потерять ещё 12 часов. Наконец, покинув киностудию, утром 7 июня я зашёл в Союз писателей Узбекистана, попрощаться с друзьями. И здесь в штабе «Движения Бирлик» кто-то из писателей познакомил меня с режиссёром-оператором Лаймой Пангоните из литовского «Саюдиса» и двумя фотокорреспондентами из Казани, которые тоже рвались за информацией в Фергану. В таких случаях, лишняя видеокамера и два фотоаппарата адекватны двум винтовкам и автомату Калашникова. Поэтому мы с Гайратом, недолго думая, потеснились, и выехали из Ташкента уже вшестером.

Быстро миновав Ташкентскую область, поехали по предгорьям Аштского района Таджикистана. Здесь нас ожидала настороженная тишина. На автомобильном шоссе ни одного пешехода, ни одной машины. В летнем воздухе висели тревога и страх. Признаться, нам всем стало, как-то неуютно. Однако, когда через некоторое время услышали звук мотора, и нас обогнало старое, обшарпанное «Жигули» кофейного цвета, мы облегченно вздохнули – значит не одни.

Не удаляясь далеко, и не давая себя обогнать, машина около получаса маячила в метрах двадцати перед нашими глазами. Это конечно стало нас раздражать, и будто бы почуяв настроение едущих следом людей, колымага вдруг резко затормозила и остановилась прямо посреди дороги. Пришлось тормознуть и нашему шофёру.

Тем временем из салона «Жигули» вышли несколько человек кавказской внешности, представившись заблудившимися командированными, спросили, как проехать в Ленинабад, заглянули в салон, осмотрели, кофры со съёмочной аппаратурой и штативами, поинтересовались , кто мы такие, что везём, зачем и куда едем? После чего сели в свою машину и дали по газам. А мы стали гадать. Кто эти подозрительные люди? Почему уточнив маршрут, они всё же поехали в противоположную от Ленинабада сторону? Может, это вышедшие на тропу войны турки–месхетинцы, а может сотрудники спецслужб в гражданской одежде?

Скоро, миновав Таджикистан, мы поехали мимо Гурумсарая — вотчины Ахмаджона Адылова, с которым я некогда был знаком. В начале 80-х годов прошлого века на «Узкинохронике» по заданию ЦК Компартии Узбекистана снимался документальный фильм «Крутизна», посвящённый деятельности Героя Социалистического Труда Ахмаджона Адылова — генерального директора агропромышленного объединения имени Ленина Папского района Наманганской области.

Автором сценария был приближённый Шарафа Рашидова – корреспондент газеты «Сельская жизнь» по Узбекистану Аркадий Узилевский, режиссёром был главный редактор кинохроники и будущий министр культуры независимого Узбекистана Хайрулла Джураев.

Полгода я имел возможность наблюдать за Ахмаджон – ака во время съёмок и общаться в перерывах. В холодное время его можно было видеть в старой ватной фуфайке с короткополой шляпой на голове. Очень редко в чёрном строгом костюме со звездой героя труда на груди. Летом в светлой шляпе и хлопчатобумажной рубашке, объезжающим на коне свои труднодоступные угодья. Или в темноте, вслушиваясь, в недовольный ропот односельчан, скрытно ездившего по улицам Гурумсарая на велосипеде.

Но повседневным транспортом была новенькая «НИВА», которую генеральный директор, как строптивого коня, несколько месяцев, безжалостно гонял по холмам и разбитым дорогам, после чего, машина продавалась вассалам, а Адылов по праву первой ночи сюзерена пересаживался на свеженькую, только что поступившую в магазин машину.

Помню, как он в потёртой тюбетейке, чёрном узбекском халате и кирзовых сапогах (этакий дехканин — самородок) угодливо встречал министра сельского хозяйства СССР Валентина Месяца. И как кротко, с сыновней нежностью разговаривал с первым секретарём ЦК КП Узбекистана Шарафом Рашидовым и, как возлежа на топчане, во дворе своей резиденции, в микрофон, через усилитель, озадачивал, стоящих в строю по стойке смирно, подчинённых.

Устанавливая сроки исполнения хозяйственных работ, которые тут же фиксировались на магнитную плёнку, после чего к ответственным лицам подносился микрофон, и они клялись богом, что к такому–то числу положенного месяца выполнят приказ генерального директора.

Что тоже записывалось на плёнку и когда «нерадивые», ссылаясь на погодные и иные объективные обстоятельства срыва работ осмеливались робко оправдываться, Ахмаджон – ака в качестве компромата публично проигрывал эти клятвы и материл испуганных сотрудников на весь кишлак, или возбуждённо вскакивал, награждал бедолагу зуботычинами и пинками, или ссылал в горы, работать пастухом.

Кстати, можно поздравить правящий класс независимого Узбекистана, средневековая традиция бить вассалов и пресмыкаться перед сюзереном возрождена на все сто процентов. Оказывается, наши представления о чести, совести и достоинстве разительно отличаются от взглядов западного человека. (Пример Исмат Хушев).

Видимо, поэтому у нас хронические проблемы с правами человека. Однажды в минуту откровения, как бы оправдываясь за свою грубость на «планёрках», Ахмаджон — ака сказал: «Наш народ по-другому не заставишь работать». Одним словом, огромное хозяйство бывшего бухгалтера Ахмаджона Адылова с его 17 совхозами, 14 колхозами, мини заводами и фабриками, десятками тысяч людей держалось на насилии и страхе.

Однажды, когда оператор попытался издалека, длиннофокусным объективом снять на плёнку «планёрку», Адылова, приближённые опрокинули съёмочную камеру, а ещё некоторое время спустя один из его сыновей зверски избил нашего светотехника. Как правило, после таких конфликтов, ссылаясь на занятость, Ахмаджон-ака подолгу избегал съёмок. Вспоминая сегодня откровения Адылова, что «наш народ по-другому не заставишь работать», я думаю, а ведь это не единичное мнение.

Так думают и многие простые люди… А может мы, действительно, без Хамракулов Турсункуловых, Усманов Юсуповых, Ахмаджонов Адыловых – двойников Ислама Каримова, неспособны к созидательной деятельности? Какие скелеты хранятся в Государственном архиве Узбекистана? Попасть, в который без визы СНБ невозможно, но это тема для другого разговора.

В центре Коканда, который мы проезжали после полудня 7 июля, было многолюдно. В основном это была молодёжь 15 – 25 лет. Тогда мы не знали, что они собрались сюда освобождать арестованных товарищей. И что когда переговоры с местной милицией, не увенчаются успехом, нападут на городское отделение внутренних дел, а на следующий день 8 июля здесь произойдёт кульминация Ферганской трагедии – массовое побоище мирного населения.

И далее по пути из Коканда в областной центр мы не раз видели скопления машин и оживлённо спорящих молодых людей. Это имело место в окрестностях Янги — Кургана, Багдада, Риштана. По прибытии в Фергану, мы направились в обком партии, чтобы передать традиционное письмо от директора киностудии руководству области, в котором указывалась цель командировки и просьба о содействии съёмочной группе.

Как правило, кто–то из первых лиц расписывался на этом письме и спускал нижестоящим чиновникам. Таким образом, легитимировалась наша деятельность, мы могли по звонку курирующего нас должностного лица, разместиться в гостинице, заправить машину дефицитным топливом, получить доступ на колхозные поля и промышленные предприятия или взять интервью у начальника, одним словом, беспрепятственно работать.

Однако обком охранялся курсантами Орджоникидзевского военного училища МВД, командированных в Фергану из Северного Кавказа и нас без пропусков не пропустили. Потеряв у здания обкома партии около получаса драгоценного времени, усталые и удручённые мы направились к расположенной неподалёку гостинице, где были забронированы места и приняв душ пошли обедать. В кафе было много командированных из Ташкента. Журналисты, пожарные, врачи, милицейские начальники.

Здесь я повстречал земляка, и бывшего соперника по вольной борьбе — следователя КГБ Кадырова Рашида, который с энтузиазмом поделился своим мнением о происходящих в области событиях и пообещал показать компроматы, доказывающие преступную деятельность турков- месхетинцев. Я пообещал снять посвящённый этому эпизод, и поскольку водитель не смог заправиться, поехал в ферганское отделение союза писателей, к Иномжону Турсунову, который обещал достать горючее.

И здесь я встретил Олимжона Мирзаева – корреспондента журнала «Огонёк» по Узбекистану, который каким-то чудом помог найти канистру дефицитного бензина и сопровождающего милиционера для поездки в Кувасай, где по распространившимся слухам турки–месхетинцы «насиловали женщин и разрывали младенцев на части».

Просьбу Олимжона Мирзаева, поехать с нами в Кувасай, в котором он не раз бывал, и мог бы быть полезен, я принял с благодарностью, поскольку мне это показалось обычной журналистской солидарностью. Но когда по возвращению в Фергану его энтузиазм иссяк, и он, как и прочие должностные лица стал отговаривать нас от поездки в Коканд, я понял, что у него были свои очень пикантные мотивы и об этом я расскажу в другой раз.

При въезде в Кувасай, в чайхане пригородного кишлака нас, словно по команде сверху, уже ждала внушительная делегация местных узбеков во главе с ветеранами войны и труда Абдурахмановым Мамадали, Одинаевым Иброхимжоном, пенсионерами Ойимтожи Меликузиевой и Таймановым Уринбоем. Из многочисленных интервью мы узнали, что в их домах нет природного газа, нет водопровода, нет добротного жилья, нет хороших дорог. А у турков–месхетинцев, которые приехали в 1944 году практически без имущества и с которыми узбеки делились хлебом, солью есть природный газ, есть водопровод, улицы покрыты асфальтом и живут они в городских условиях. И что тем ни менее они всячески терроризируют и унижают узбеков.

А правоохранительные органы и городские власти бездействуют. Слухи о массовом насилии над узбекскими женщинами, и что турки разрывали на части младенцев в детском саду не подтвердились. Это было вопиющей дезинформацией и местные узбеки об этом ничего не знали. И фотографий подтверждающих это варварство я не нашёл, хотя по мнению «очевидцев» они ходили по рукам и приводили толпу погромщиков в неописуемую ярость. Жалобы узбеков, что турки живут богато, а узбеки бедно тоже были преувеличены.

Наши более предприимчивые соотечественники крымские и казанские татары, турки-месхетинцы, корейцы, армяне, русские и евреи и другие народности по воле судьбы оказавшиеся в Центральной Азии в силу национальной сплочённости, большей образованности, наличия хорошей профессии и знания русского языка оказались более успешными, чем коренные народы. Конечно, с турками-месхетинцами у нас были различия и ментального–психологического характера.

Народы, обитающие на обширных равнинах Центральной Азии более покладисты, чем темпераментные жители тесных гор и предгорий — кавказцы. Такими нас сделала природная среда. Однако были и очевидные, не требующие сложных комментариев проблемы. Это нерешённые властью экономические, социальные, политические проблемы, повёрнутые в конце-концов в русло межнационального конфликта.

После общения с узбеками мы поехали на улицу Будённого в район компактного проживания турков–месхетинцев, где имели возможность разговаривать с тремя десятками пострадавших. По рассказам Гейдаровой Комилы и Шамилова Шамурада, конфликты с узбеками в Кувасае начались в мае месяце, однако сколько бы они не жаловались руководству городской милиции, партийных и советских органов никаких мер принято не было. Более того, турки обвиняли местную власть в дискриминации и причастности к организации погромов.

Если учесть, что бытовые драки между узбекской и ту-рецкой молодёжью происходили на фоне политических выступлений турецких активистов с требованиями к властям не ущемлять гражданские права, возвратить на родину в Грузию, предоставить автономию ( о чём турки предпочитали мне не говорить), всё становится на свои места. Первая большая волна мародёров, с мешками камней на плечах, прибыла в турецкую махаллю поездом, в товарных вагонах, 23 мая. После чего в Ферганской долине молниеносно распространились чудовищные слухи о «зверствах турков», которые переросли в кровавую бойню, унёсшую жизни по официальным данным 112 человек с той и другой стороны.

Вот заключение ЦК КП Узбекистана по Кувасаю:

«В Кувасае на 9 предприятиях работало 7 тысяч человек. В их числе было 847 турок-месхетинцев. Среди руководящего состава предприятий и учреждений города не было ни одного турка. В системе здравоохранения работало 132 врача, среди них не было ни одного турка. В торговле и системе общественного питания работало 1250 человек, в их числе 181 турков-месхетинцев, среди них ни одного руководящего работника. Удельный вес турок в составе руководящих кадров области был в два раза, а среди депутатов Советов всех уровней в три раза меньше, чем их доля в составе населения».

После Кувасая нам удалось побывать на развалинах турецких домов в Ташлаке. Побеседовать с прокурором района. Сделать съёмки сожжённых домов в посёлке Комсомольский и улицы Лахути в Фергане. Побеседовать с курсантами Орджоникидзевского военного училища МВД и вечером подъехать к зданию областного комитета партии, чтобы передать письмо секретарю обкома и таким образом легализовать нашу деятельность.

Пока мы пытались договориться с начальником караула и получить разрешение на аудиенцию, подъехало жёлтое такси «Волга» Газ-24 из которого вышел оператор программы «Время» Центрального телевидения, которого, по всей видимости, здесь ждали и беспрепятственно провели к руководству. Я говорю это к тому, что монополия на доступ к информации и возможность интерпретировать её через СМИ в свою пользу одна из главных козырных карт тоталитарного режима. Без этого никакая деспотия долго не удержится.

Как собственно и случилось с СССР. Именно гласность, информированность населения, дискредитировала власть и развалила СССР. На следующий день, когда всё-таки удалось пройти в обком — Юлдашев Шавкат Мухитдинович — первый секретарь обкома партии раздражённо сказал мне: «Возвращайтесь в Ташкент. Вам здесь нечего делать. Корреспонденты программы «Время» уже всё сняли и дали в эфир».

Попытки получить спецпропуска для поездки в Коканд в военной комендатуре тоже не увенчались успехом. Нам никто не отказывал, а говорили, идите к начальству, или подождите это опасно, потом мы всё сами устроим. После этого мы решили обойтись без пропусков и традиционной поддержки партийных органов, и на свой страх, и риск поехали в Коканд, что позволило 9 июня провести съёмки последствий расстрела войсками МВД СССР мирного митинга.

Утром 8 июня мы по приглашению Рашида Кадырова вновь поехали в Ташлакский район, где в качестве доказательств преступной деятельности турков–месхетинцев следователь КГБ продемонстрировал нам кулёк величиной с детский кулачок с листьями анаши, найденными в куче хлама оставленного мародёрами после грабежа турецкого дома. На фоне развалин сотен ограбленных и сожжённых домов, слёз и отчаяния турецких женщин — это было не очень убедительно.

Деятельность Рашида скорее всего была направлена на защиту местного чиновничества от гнева Кремля. Как оправдание стихийных преступлений толпы, против криминальных турков — месхетинцев. Кстати о том, что турки-месхетинцы в глазах местной власти выглядела нападавшей стороной, говорят и отряды самообороны, созданные в районах.

Об этом, обвиняя в своём интервью парторга и председателя колхоза, говорили жительницы Ташлакского района: Тилаболдиева Дилором, Рузматова Лазокат, Калан-дарова Давлатхон, Каримова Ульмасхон, Умурзакова Ибодатхон, чьи мужья и дети по распоряжению председателя колхоза имени «22 партсъезда» Юлчибоя Каримова и парторга Махмудова Ибрагима, были сняты с полевых работ, направлены на защиту кишлаков, где смешавшись с толпами мародёров участвовали в массовых убийствах, грабежах и поджогах . За что, двое из них: Т.Парпиев и Г. Хурриев были приговорены к смертной казни, остальные к длительным тюремным заключениям.

«На Ташлак идут восемьсот турков– месхетинцев с автоматами. Женщины прячьтесь, а мужчины вооружайтесь, и выходите на улицы защищать свои дома!». Так говорили должностные лица.

«Мужчины выходите защищаться от турков, если не выйдете, сожжём ваши дома». С такими обращениями агитировали узбеков эмиссары мародёров. Учитывая, информацию некоторых СМИ, что на самооборону области было мобилизовано около десяти тысяч человек, мне кажется, что отряды самообороны, каким-то образом и превратились в мародёров. Ведь именно эмиссары мародёров вместе с властями устраивали провокационные митинги 8 июня 1989 года в Коканде и третьего марта 1990 года в Паркенте с требованиями выселить турков из страны и таким образом защитить узбекский народ от «насилия» месхетинцев.

Ведь и в Паркенте были созданы отряды самообороны – дружинники. Они были и среди митингующих и среди раненных. Одного такого я снимал в госпитале. Вопрос от кого защищаться? Нападающей была узбекская сторона! Об этом говорят хилые баррикады, которые я снимал на улице Лахути в Фергане, откуда турки–месхетинцы отстреливались охотничьими дробовиками, приводя в бешенство распоясавшееся быдло с коктейлями молотова, которое в одиночку трусливее кролика.

«Они чувствуют правовую защищённость», сказал мне в интервью исполняющий обязанности начальника Пресс центра МВД майор Пулатов Салиджон Латипович.

Разве могли узбеки без санкций сверху организоваться в мобильные группы одновременно во всех районах области и смело разъезжать на угнанных автомашинах? Я был среди такой толпы и видел подстрекателей с физиономиями уголовников, видел пьяных и наркоманов. Их было не так много, но они были. И ещё! Могло ли руководство Узбекистана без дезинформации КГБ, или прямых санкций из Москвы осмелиться на такие шаги?

Однако, как ни парадоксально именно милиция и местные власти защищали турков- месхетинцев, помогали им прятаться в зданиях обкомов и райкомов партий, эвакуировали в лагерь беженцев. Об этом свидетельствуют многочисленные случаи нападений экстремистов на административные здания и РОВД. Или же всё это было едиными частями хитроумного плана по выдавливанию турков–месхетинцев из Узбекистана? И решения, таким образом, некоторых экономических и социально-политических проблем республики.

Как мне представляется, Ферганская трагедия ждёт своих исследователей. Здесь будет уместно сказать и о роли «неформалов – националистов», якобы по вине которых, как писали некоторые нечистоплотные СМИ произошли погромы. К примеру, лидер «Народного Движения Бирлик» Мухаммад Салих, приехавший в Фергану пытался своим выступлением урезонить толпу. Опубликовал обращение к населению в « Ферганской правде». Оно называлось «Взываю к совести».

В феврале месяце в Буке, и в марте месяце 1990 года в Паркенте пытался усмирить толпу другой лидер «Бирлика» Абдурахим Пулатов. Однако сегодня, как и 20 лет назад подавляющее большинство узбеков считают, что виноваты турки – месхетинцы. Также как подавляющее большинство киргизов 20 лет назад, и сегодня считают, что во всех бедах киргизов виноваты узбеки. Как русские в России считают, что им плохо живётся потому, что нерусские заполонили «их» страну.

Национальный эгоизм сродни стадному инстинкту самосохранения и потому не всегда поддаётся голосу рассудка. Как и нашему первобытному предку, нам кажется, что племя живущие в нашей пещере «белое и пушистое», а племя в соседней пещере «изгои». И не дай бог кому-то из них затереться к нам.

Прошли тысячелетия, прежде чем род человеческий возникнув в Южной Африке, расселился по всей планете, смешиваясь и разделяясь, меняя среду обитания и ареалы расселения, приспосабливаясь к климату и ландшафту, пока мы не стали такими какие мы есть в 21 веке. Сегодня, когда воинствующие национал — патриоты говорят «это наша земля», мне очень хочется ответить «ваша земля на кладбище!». Это та земля, в которую вы обратитесь через двадцать лет».

Территории нынешних государств всего лишь доставшиеся от многочисленных ранее живших здесь народов «участки земли», которые, возможно, на пару тысяч лет, а может и несколько сотен лет «арендовали у Бога» ваши и наши предки. Для истории Homo sapiens‎ несколько тысяч лет это мгновение. А что было до этого? Кто жил здесь в прошлом десять, двадцать, тридцать тысяч лет назад? Учитывая естественное стремление людей жить лучше, сытнее, богаче, миграция, расселение, смешивание народов продолжается. Это происходит на наших глазах. И какой мудрец может ответить на вопрос: «Какой народ будет жить в Центральной Азии в будущем через сто тысяч лет?».

Признает ли Узбекистан в обозримом будущем массовые нарушения гражданских прав турков-месхетинцев в июне 1989 года. Факт их принудительного выселения из страны. Признает ли Киргизское государство факт геноцида и выдавливания узбеков в 1990 и 2010 годах? Не знаю, не знаю. Пока что мы пребываем в младенчестве – гадим и мочимся под себя. Чтобы заметить, что дурно пахнем, нам нужно расти и расти. Пока же мы видим, что и через сто лет некоторые государства не хотят признавать геноцид. Но тем ни менее, в высокоразвитых демократических обществах, для которых права человека не пустой звук, это случается.

После Ферганской резни то ли в августе, то ли в сентябре 1989 года следователь КГБ Рашид Кадыров пригласил меня в парк «Горького», в то место, где сейчас находится «Фонд Форум» Гульнары Каримовой. После окончания школы это была моя вторая встреча с земляком. Мы натянуто поздоровались и после дежурных фраз о семье и житье-бытье, он неожиданно предложил мне работать на КГБ. Я в свою очередь рассмеялся и предложил ему работать на «Народное Движение Бирлик».

После чего мы расстались, навсегда. В сентябре 1991 года Узбекистан провозгласил свою независимость. Коммунистическая партия была переименована в Народно–демократическую. Политическая оппозиция объявлена изгоями. Что правда, не помешало правящему классу использовать в пропагандистских целях её лозунги и программные установки и объявить себя демократами.

Сегодня, бывший следователь КГБ Рашиджон Кадыров — генеральный прокурор республики Узбекистан. Как отзываются земляки, он не забывает и родную школу. Помогает с орг. техникой, инвентарём, ремонтом и благоустройством. Похвально, что вы заботитесь о простых смертных. Сегодня мы с вами, как и сорок восемь лет назад по разным углам. Вы в красном, я в синем углу, на этот раз не борцовского, а политического ковра. Помнится, наш тренер по вольной борьбе Кутбитдин — ака Абдурахманов говорил, чтобы стать чемпионом нужна воля к победе.

В юности вы не были лишены благородных порывов. Проявите волю! И можете стать чемпионом одним только росчерком пера. Освободите Мурада Джураева, Мамадали Махмудова, Рустама Усманова и других политзаключённых , которые неприлично долго томятся в ваших тюрьмах. То, что было нормой в зинданах средневековой Бухары, преступно в Узбекистане 21 века, позиционирующем себя демократическим государством. И последнее! Ещё не вечер. «От сумы и от тюрьмы не зарекайся!», говорят в народе.

Абдулазиз МАХМУДОВ