Елена Рябинина: Преследования мусульман в Узбекистане приобретают всё более жёсткие формы
За последние годы поток беженцев в Россию значительно увеличился. Это беженцы из Афганистана, Египта, Сирии и стран Центральной Азии.
В интервью «Жараён» известная российская правозащитница, руководитель программы «Право на убежище» Института прав человека Елена Рябинина рассказывает о людях, ищущих убежище в России и о проблемах, с которыми они сталкиваются в этой стране.
Жараён: Госпожа Рябинина, нам известно, что в последние несколько лет Вы активно занимаетесь защитой прав беженцев, среди которых большинство составляют граждане стран Центральной Азии. Известно, что Вашими усилиями были приостановлены экстрадиции из России нескольких узбекских беженцев, которым на родине грозила тюрьма и пытки.
В последнее время было много шумихи вокруг дела бывшего сотрудника спецслужб США Эдварда Сноудена, который также попросил убежище в России.
Скажите, пожалуйста, кто сегодня ищет убежище в России, кроме Сноудена и как складывается их судьба в этой стране?
Елена Рябинина: Программа «Право на убежище» Института прав человека, которую я веду, занимается оказанием правовой помощи беженцам из Центральной Азии – и только оттуда, такова специфика нашей программы. Она связана с тем, что невозможно «знать толк во всех науках», а работа с беженцами требует хорошего владения страноведческой информацией по странам исхода заявителей.
Нам действительно удаётся защищать многих из них от принудительного возвращения в страны исхода, где им грозят политически мотивированные преследования и пытки. За последние четыре года удалось добиться освобождения из-под экстрадиционного ареста около пятьдесят человек, но не во всех случаях этот успех окончателен – по ряду дел предстоит ещё много работы, ситуация быстро меняется и, к сожалению, далеко не в лучшую сторону.
Что касается тех, кто ищет убежища в России, «кроме Сноудена» (иронизирую, т.к. Сноуден, вне всяких сомнений, политический беженец, но его дело – отнюдь не самое характерное) – здесь множество самых разных категорий. Это и афганские беженцы, проблемы которых всё ещё не разрешены, хотя уже выросло целое поколение тех, кто был вывезен из Афганистана в детстве и утратил все связи со страной исхода.
Это и недавняя волна беженцев из Египта – коптов, преследуемых на родине в связи со своим вероисповеданием. Это и сирийские беженцы, для которых возвращение на родину равносильно смертному приговору. Ну и конечно, мои подопечные – беженцы из государств пост-советской Центральной Азии, в первую очередь – из Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана.
Жараён: Недавно пограничники московского аэропорта «Домодедово» хотели силой экстрадировать из России в Бишкек андижанскую беженку Зульхумор Алижонову и четверых её несовершеннолетних детей. В течение недели молодая мать и её дети содержались в очень тяжёлых условиях в полицейском отделении, а после в депортационной зоне аэропорта.
Сотрудники «Домодедово» не разрешили Зульхумор взять с чемодана тёплые вещи, в том числе одеяло для детей. В результате, четверо малолетних детей этой женщины, самой младшей из которых всего три года, укрывались ночью одним покрывалом.
И только благодаря усилиям московских правозащитников, пограничники аэропорта перестали преследовать эту семью, и они смогли въехать на территории России.
Однако в случае с Эдвардом Сноуденом российские власти заявили, что он будет находиться в транзитной зоне аэропорта «Шереметьево» до тех пор, пока одна из стран не предоставит ему политическое убежище.
Как Вы думаете, почему одних беженцев Россия принимает у себя «с открытыми объятиями», а другим выдворяет со своей территории силой, несмотря не бедственное положение этих людей?
Елена Рябинина: В деле Зульхумор Алижоновой речь шла не об экстрадиции (экстрадиция – это выдача человека по запросу государства, которое осуществляет его уголовное преследование), а о недопуске её на российскую территорию и, соответственно, последующей депортации. К счастью, коллегам удалось не допустить такого развития события.
Что же касается причин, по которым Сноуден был действительно принят с распростертыми объятиями, а подавляющее большинство беженцев в России не имеют никаких шансов на получение убежище – тут, на мой взгляд, всё очевидно.
При решении этих вопросов в России ключевую роль играют геополитические соображения, хотя Конвенция ООН 1951 года «О статусе беженцев» считает предоставление убежища исключительной гуманитарным актом и не позволяет расценивать его как недружественный шаг одной страны по отношению к другой.
Жараён: Госпожа Рябинина, наблюдатели отмечают, что в последние годы много граждан Узбекистана по разным причинам стали покидать страну. Среди них многие просят убежище в соседних странах, в основном, России.
Согласны ли Вы с такими данными? Если да, то к какой категории относятся эти люди, по каким мотивам они покидают Узбекистан и приезжают в Россию?
Елена Рябинина: Потоки беженцев из Узбекистана в последние, как минимум, десять лет не прекращались никогда – интенсивность их колебалась, но всегда оставалась значительной. Люди вынуждены искать убежища из-за преследований, которые грозят им на родине. В разные периоды времени на первый план выходили разные причины таких преследований.
Так, например, в конце 2004 года было много «классических» политических беженцев – оппозиционеров и правозащитников, вынужденных уехать из страны в связи с активизацией репрессий в период тогдашних парламентских выборов.
2005 год – Андижан, и этим всё сказано, причем, этот поток беженцев не иссякал в течение нескольких последующих лет, постепенно ослабевая.
2009 год дал новую волну беженцев – после терактов в Ханабаде и нескольких громких покушений, произошедших в Узбекистане летом того же года, власти усилили преследования верующих мусульман. Этот репрессивный процесс, которому уже больше пятнадцати лет, не только не прекращается, но напротив, приобретает всё более жёсткие формы, доходящие до полного абсурда.
Жараён: Какие международные обязательства и конвенции нарушаются российскими властями в отношении беженцев, в частности, тех, кто бежал из Узбекистана?
Елена Рябинина: Да множество, и не только в отношении убекских беженцев – к таджикским и кыргызским это относится в не меньшей степени. Перечисляю:
Статья 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, статья 3 Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, статья 7 Пакта о гражданских и политических правах – все эти нормы в категоричной форме запрещают пытки и, соответственно, принудительное возвращение людей в условия, где они могут подвергнуться запрещённому обращению.
Кроме того, систематически нарушается статья 3 Европейской Конвенции о выдаче, которая запрещает выдачу людей, преследуемых по политическим мотивам, и тех, чьё уголовное преследование обусловлено их этнической или религиозной принадлежностью.
И наконец, статья 33 Конвенции ООН 1951 года«О статусе беженцев», в соответствии с которой искатели убежища не могут быть принудительно возвращены в страну исхода до окончания рассмотрения их ходатайств, включая период обжалования отрицательных решений.
Жараён: В последние годы с территории России начали исчезать узбекские беженцы. После оказывалось, что они находятся в заключении в Узбекистане. Как Вы считаете, есть ли в исчезновении узбекских беженцев из территории России роль местных спецслужб и что могут сделать правозащитники и адвокаты для предотвращения подобных случаев?
Елена Рябинина: Сделаю акцент на том, что угроза похищения относится не только к узбекским беженцам – таджикские «религиозники» подвергаются не меньшему риску. Насчёт роли российских спецслужб в таких похищениях у меня нет ни малейших сомнений – без их участия невозможно вывезти самолётом человека без документов, а все похищенные были вывезены именно самолётами, хотя у большинства из них не было документов, позволяющих пересекать границу.
Европейский Суд уже шесть раз устанавливал ответственность России за подобные «исчезновения» людей, после которых они «обнаруживались» под стражей в Узбекистане или Таджикистане, последнее из таких решений вынесено не далее как вчера (7 ноября), а через неделю ожидается ещё одно.
Во всех случаях Страсбург устанавливал, что принудительное перемещение заявителя с территории России в страну, где ему грозят пытки, произошло «при пассивном либо активном участии» российских властей.
Похищениям подвергаются, в первую очередь, заявители Европейского Суда, высылку и выдачу которых Страсбург приостановил или запретил окончательно. Это вполне понятно – любого другого можно попросту выдворить или депортировать (юридически это, всё-таки, разные процедуры, хоть и с одинаковыми последствиями для того, кого они коснулись), а уж лететь-то в самолёте он будет, ясное дело, под конвоем узбекских или таджиских спецслужб.
Что же касается заявителей, находящихся под защитой Страсбурга – никаких законных, квази-законных и даже полузаконных способов отправить их в страну, требующую их выдачи, не существует. Вот и пускаются наши «доблестные» во все тяжкие, чтобы любым способом передать человека в распоряжение страны, которая стремится его получить для уголовного преследования по обвинениям, чаще всего, политически мотивированным.
Между прочим, думаю, что подобные «операции» недёшево обходятся российскому бюджету. И излишне говорить о том, что в таких условиях единственным местом, где гражданин Узбекистана или Таджикистана, требуемый к выдаче любой из этих стран по политизированным обвинениям, не рискует оказаться в самолёте Москва-Ташкент или Москва-Душанбе с мешком на голове, стало место его содержания под стражей.
Насчёт того, что мы можем сделать – ну, кое-что, всё-таки, можем, иначе подобных случаев было бы, как минимум, на порядок больше. В апреле нынешнего года Страсбург вынес по одному из наших дел, касавшихся похищений (заявитель был незаконно вывезен в Таджикистан), решение, которое смело можно назвать выдающимся: в деле «Савриддин Джураев против России» Суд обязал российские власти принять так называемые меры общего характера к обеспечению безопасности заявителей после их освобождения.
С тех пор после каждой приостановки Судом выдачи или высылки заявителя власти Российской Федерации обязаны ежемесячно докладывать Страсбургу о его местонахождении.
Кроме того, примерно с весны 2012 года мы все активнее работаем с Комитетом министров Совета Европы, к компетенции которого, среди прочего, относится надзор за исполнением решений Европейского Суда.
Недавно Комитет министров вынес довольно резкую резолюцию, указав на неприемлемость сложившейся ситуации, в которой заявители Суда подвергаются риску оказаться похищенными и незаконно вывезенными в страны, запрашивающие их выдачу.
Посмотрим, как события будут развиваться дальше.
Жараён: В основном, Вы занимаетесь защитой прав узбекских беженцев. Скажите, сталкивались ли Вы во время защиты этих людей с прямыми угрозами со стороны представителей узбекских властей (спецслужб)?
Елена Рябинина: И снова – я не могу сказать, что «в основном» занимаюсь именно узбекскими беженцами. Принцип отбора дел в нашей программе – преследования по признакам, которые относятся к критериям понятия «беженец». А уж узбек ли наш заявитель, таджик или кыргыз – это никакой роли не играет.
Что же касается прямых угроз– нет, их я не получала, но ясно отдаю себе отчёт в том, что всё, что делаю, не остается без пристального внимания спецслужб и России, и стран происхождения моих подопечных.
Жараён: Госпожа Рябинина, спасибо за интервью.
Интервью подготовила София ДАВРОНОВА
Добавить комментарий